Людмила Милевская - А я люблю военных…
– Я пила водку. Самогонку, – зачем-то сказала я.
Наверное от смущения. Со мной бывает такое.
– С нюхом у меня полный порядок, – ответил Евгений. – А ругаться уже надоело. То я не прав, то ты не права, а жить-то когда?»
Боже, как он был мудр! Только на нем и держались наши отношения…
Счастлива! Конечно же я была счастлива! Он любил меня как свою дочь, как ребенка, иначе чем еще можно было объяснить его терпение.
Терпение? Нет! Эт-то уже не терпение! Это нечеловеческая выдержка! Стыдно вспомнить, какие коленца выкидывала я…
А мой характер?
А привычки?
Я же совершенно не пригодная для семейной жизни особа: жадная, занудная, сварливая, чванливая эгоистка с непомерными амбициями, усиленными болезненным самолюбием.
А как я себя люблю!
Боже, как я себя люблю!!!
Просто обожаю…
Впрочем, это качество я уже поминала, называя его эгоизмом. А других недостатков у меня нет.
Зато их сверх всякой меры у Юли!
К тому же Женька к моим недостаткам мало-помалу привык, а вот захочет ли он привыкать к недостаткам Юли, это еще вопрос.
И нас связывает ребенок, ответственность за которого мы делили пополам, правда Женька утверждал, что на ребенке наш разрыв не отразится, но разве можно верить обещаниям мужчин?
И что из этого следует?
Что следует?!
Что он мой!
Мой!!!
Только мой!!!!!!!
Так почему же я должна отдавать его какой-то там непутевой Юльке?!
К тому же Санька, когда вырастет, меня не поймет. Вряд ли я смогу найти ему достойного отца. После моего Женьки все мужчины уже не так достойны…
А Юлька? Боже, сколько крови ему выпьет она! Ему, моему родному! У нее же несносный характер! Она же помешана на одном наслаждении…
А-ааа! Да Юлька же слаба на передок! Еще, пожалуй, будет Женьке моему изменять, чего я не позволяла себе никогда! А он такой ревнивый!
И гордый!
И ранимый!
А она будет ему изменять!
Нет! Уж этому не бывать! Я его спасу!
С этой мыслью я отправилась на свадьбу своего родного мужа.
Глава 17
Как только я приняла рискованное решение, так сразу же Владимир Владимирович замаячил на горизонте. Слава богу, пока лишь в моих мыслях.
«Он, конечно, обязательно узнает о нашем разговоре с Любой, – подумала я, – если уже не узнал, но с другой стороны, неужели он заподозрит, что я такая дура?
Так я ему в ресторан и попрусь, на эту дурацкую свадьбу, туда, где скопище моих друзей, за которыми без устали следят…
Нет, не выгляжу я такой дурой, какой на самом деле являюсь,» – с присущим мне оптимизмом заключила я и смело отправилась отбивать своего несчастного мужа у подлой разлучницы.
В холл ресторана я вошла уже с радужной мыслью: «И семейные вопросы решу и заодно узнаю у Любы про ее соседей.»
В общем, «планов громадье».
Однако, на пути осуществления этих планов выросли неожиданные препятствия. Когда я попыталась проникнуть в зал, метрдотель – мой старый добрый знакомый – смущенно сообщил:
– Софья Адамовна, уважаемая, дорогая, очень сожалею, но свободных мест нет.
В этом я увидела козни Юльки и тут же решила во что бы то ни стало козням помешать.
– Хорошо, – согласилась я, – тогда мужа моего, пожалуйста, позовите. Пусть на минутку выйдет сюда, мне нужно ему кое-что сказать.
Метрдотель, как человек чрезвычайно в таких вопросах опытный, и догадываться не стал. Он просто знал, что именно я могу сообщить своему мужу, играющему свадьбу с моей подругой, а потому он и заволновался и смутился, пролепетав:
– Позову его, если найду.
– Если не найдете, тогда сама вам помогу, – на всякий случай пригрозила я.
И метрдотель панически скрылся.
Угроза подействовала благоприятно: Евгений появился в холле потрясающе быстро.
– Зачем ты явилась? – сразу же набросился он на меня. – Скандала ищешь?
Я не стала скрытничать и ответила:
– Как получится.
Он неожиданно взмолился:
– Соня, прошу, не надо скандала, все горшки побиты, сожжены все мосты, ты же умная женщина, прошу, уходи.
– Что?! – взревела я. – Что я слышу?! Впервые ты признал что я умная женщина и то в связи с тем, что сам ты, дурак, женишься на Юле! И почему я должна уходить? Ты пригласил на эту, черт возьми, свадьбу всех моих друзей, а я уходи? И чем я, по-твоему, должна на это ответить? Пригласить на свою свадьбу твоих друзей?
К радости моей Евгений насторожился:
– На какую свадьбу? Ты что, собралась замуж?
– А почему бы и нет? Я теперь женщина свободная, и ноги у меня не такие кривые, как у твоей Юли!
Евгений занервничал:
– При чем здесь ноги? Ты, как всегда, болтаешь глупости.
– Я-то глупости всего лишь болтаю, а ты, как всегда, их делаешь! У Юли кривые ноги, отвислый зад, дряблые окорока и выпученные глаза! И попробуй мне возразить!
Евгений, похоже, был искренне удивлен, что позволило сделать однозначный вывод: он заблуждается.
«Бедняга и не подозревает, что у Юли кривые ноги, – торжествуя, подумала я, – не говоря уже про зад и окорока! Вот это номер! Он что же, ослеп? Надо срочно открыть глаза бедняге!»
– Не ты ли нахваливала Юлю ежедневно с утра до вечера? – тем временем напомнил Евгений.
«Точно! Я! Ах, вот же дура!»
– Нахваливала, но не для того, чтобы ты на ней женился, а для того, чтобы ты познакомил ее со своим положительным и холостым другом. Я хотела устроить счастье подруги, но никак не рассчитывала расстроить счастье свое и уж тем более не собиралась женить своего собственного мужа.
– Так значит ты неискренне хвалила Юлю? – наконец прозрел мой наивный Евгений.
Я даже поперхнулась, даже голос потеряла, так это меня впечатлило.
Поперхнулась, потеряла голос, но очень быстро необходимую форму приобрела и разумно все ему объяснила:
– Дорогой, ноги – это ноги, а не абстракция какая-то, о которой можно долго и туманно рассуждать. Здесь достаточно пристально посмотреть, и сразу станет ясно можно ли хоть на секунду заподозрить меня в искренности, когда я это хвалю. Уж я-то разбираюсь в красоте, что обязательно отразится на моем будущем выборе.
Уже отразилось: выбор хоть куда!
Евгений занервничал еще больше и вот тут-то я поняла, что и в первый раз его заставили волноваться отнюдь не ноги Юли.
«Ага, – подумала я, – он боится, что и я не растеряюсь и тут же замуж выскочу! Собака на сене! И сам не гам и другому не дам!»
– Завтра же замуж выхожу! – отрезала я. – И не так как ты, не понарошку, а намертво! Намертво замуж выхожу!
Не такого эффекта я ожидала – Евгений взял да и рассердился.
– Почему ты решила, что я понарошку женюсь? – прорычал он. – Уж кого-кого, а меня нельзя обвинить в несерьезности. Я не разбрасываюсь своими словами, как некоторые! Я семью хочу! Я жену хочу! Я, черт возьми, ребенка хочу! Мне тридцать восемь лет, и времени осталось слишком мало, тебе же все по фигу, у тебя один ветер в голове. Устал ждать когда ты за ум возьмешься, да и некогда, возраст поджимает, мне уже тридцать восемь лет.
Боже! Сколько трагизма!
Внезапно я всплакнула, хотя и не держала в планах глупости такой, но как тут не всплакнешь, когда родной муж ведет себя неблагородно.
– Как это по-мужски, – всхлипывая, посетовала я, – прибегать к подлым аргументам, когда больше нечего сказать. Покинутую женщину легко унизить…
– Да чем же я сейчас унизил тебя?! – вскипел и опешил Евгений.
– Ты напомнил про мой возраст, про нашу разницу. Да, я старше тебя на три года…
– Не на три, а на десять! – взвизгнула над самым моим ухом Юля.
Как только ей, мерзавке, удалось незаметно подкрасться? И как это невовремя!
Я отпрянула и пуще прежнего залилась слезами, приговаривая:
– Вот, вот, теперь каждый может обидеть меня. Благодаря тебе, Женечка, теперь плюнет в меня любой. Давайте, давайте, все плюйте в…
Продолжать я не смогла: горькие рыдания задушили!
Ну, не до смерти, конечно, жива я осталась, но разговаривать и стоять утратила всякую способность: ноги подкосились, Евгений подхватил меня на руки и отнес на диван. Юля бежала рядом и злобно кричала:
– Притворяется, аферистка! Притворяется! Уж я-то знаю! Сама меня притворяться учила! Женя, сейчас же ее бросай! Ты же муй муж! Она того и добивается, чтобы ты по-прежнему, как дурак, носил ее на руках!
«А ты добиваешься, чтобы он тебя, как дурак, носил на руках,» – подумала я, но слова молвить уже не могла, уже сильно умирала.
Как много в людях жестокости, должна я сказать.
Однако, служащие ресторана заволновались – назревал грандиозный скандал. Вышел метрдотель и озабоченно поинтересовался не нужно ли чем-нибудь помочь.
– Она сейчас уйдет! – психуя, успокоила его Юля, хотя я уже умирала, лежа на диване, и уходить не имела возможности.
Вместо меня, смущенный, ушел метрдотель. Будь на моем месте кто другой, он быстро навел бы порядок, но со мной его связывали годы, можно сказать, дружбы, еще той, некапиталистической дружбы. Он еще помнил мою бабулю – несравненную изысканную Анну Адамовну, частенько обедавшую здесь. В общем, бедный старик растерялся окончательно и ретировался, Юля же не унималась.
